«И Я не осуждаю тебя».
Отрывок, в котором рассказывается о встрече Иисуса с женщиной, взятой в прелюбодеянии (Ин 8, 1-11), примечателен своей непростой историей: из-за его «возмутительного» и «скандального» содержания он отсутствует в самых ранних рукописях Нового Завета. Отцы латинской Церкви игнорируют его вплоть до четвёртого века, а из греческих отцов первого тысячелетия никто не оставил толкований на этот отрывок. В результате долгих перемещений эта сцена была включена в Евангелие от святого Иоанна, в качестве иллюстрации к утверждению Иисуса: «Вы судите по плоти, Я не сужу никого» (Ин 8, 15).
В то время как Иисус в Храме учит народ, возвещая Слово, книжники и фарисеи привели к Нему женщину, взятую в прелюбодеянии; они это сделали, «искушая Его, чтобы найти что-нибудь к обвинению», пишет святой Иоанн. В Евангелиях часто отмечается, что противники Иисуса пытаются поставить Его в противоречие с законом, чтобы иметь повод обвинить Его в богохульстве. Но на этот раз ловушка связана не с толкованиями закона, а скорее с женщиной - или, вернее, с тем, что её «использовали» в качестве юридического казуса. Грешницу взяли в прелюбодеянии и силой привели к Иисусу люди, наблюдавшие за тем, как другие соблюдали Закон. Однако сами они не слишком заботились о соблюдении Торы. Войдя в храм, эти религиозные люди поставили женщину посреди всех и приступили к Иисусу с вопросом: «Моисей в законе заповедал нам побивать таких камнями: Ты что скажешь?».
На первый взгляд их утверждение кажется не вызывающим возражения. На самом же деле оно является пристрастным, поскольку в случае прелюбодеяния Закон Моисея предусматривал смертную казнь для обоих прелюбодеев (ср. Левит 20, 10 и Втор 22, 22). Такое же наказание - через побитие камнями - предписывалось для мужчины и обручённой девушки, взятых в прелюбодеянии (см. Втор 22, 23- 24). Но где же здесь мужчина? На суд привели только женщину.
Суровость предусмотренного Моисеевым Законом наказания объясняется тем фактом, что прелюбодеяние представляет собой нарушение обещания творений по отношению к своему Творцу, а также серьёзное нарушение договора, заключённого человеческой парой между собой (ср. Мал 2, 14-16.). Именно это подразумевают ревностные хранители закона. Они были безупречны по внешнему виду, и народ считал их «религиозными людьми» из-за их показной видимости (ср. Мф 23, 5.).
Фарисеи спрашивают Иисуса «Ты что скажешь?», желая поймать Его в ловушку противоречия: если Христос не поддерживает осуждения и не одобряет наказания, Его можно будет обвинить в нарушении Закона Божия; если же, наоборот, Он решит в пользу закона, то почему Он принимает грешников и ест с ними (ср. Мк 2, 15-16. и паралл. Лк 15, 1-2.)? Почему Он возвещает милосердие? В их устах этот вопрос: «Ты что скажешь?» означал: «Ты, проповедующий Божье прощение и говорящий, что пришёл призвать грешников, а не праведников (ср. Мк 2, 17 и паралл. места), - насколько Ты Сам уважаешь Моисеев Закон?».
Давайте остановимся на этой сцене. Какие-то люди привели к Иисусу женщину, чтобы Он вынес ей приговор. Ученики и сторонние зрители находятся на некотором расстоянии от Него: здесь есть только Иисус, стоящий перед этими религиозными людьми - несправедливыми судьями, врагами. Между ними -облечённая позором женщина, выставленная на всеобщее обозрение. Никто не считает необходимым рассмотреть её историю, принять во внимание её чувства: для обвинителей женщины она не только совершила грех прелюбодеяния, но и сама является прелюбодейкой, полностью олицетворяющей свой грех.
Но Иисус наклоняется и начинает писать на земле. Таким образом Он склоняется перед женщиной, которая стоит перед Ним! Он совершает это, не говоря ни слова, в полной тишине... Но что означает этот жест Иисуса? Он записывает грехи обвинителей женщины, как полагал святой Иероним? А может Он пишет библейские фразы, по мнению некоторых толкователей Библии?
Не так легко дать истолкование этому жесту. Быть может, его следует понимать как действие, исполненное глубочайшего символического значения? Возможно, эту сцену следует рассматривать так: с одной стороны - книжники и фарисеи, которые напоминают о Законе, высеченном на каменных скрижалях; с другой стороны - Иисус, пишущий на земле, на прахе, из которого мы все состоим, сыновья и дочери земного человека Адама (ср. Быт 2, 7). Господь показывает нам, что Закон вписан в нашу плоть, в саму нашу жизнь, отмеченную бренностью и грехом. Не случайно Иисус пишет «пальцем» точно так же, как Закон Моисея был написан на камне «перстом Божиим» (Исх 31, 18; Втор 9, 10). Таким же образом Закон был переписан после идолопоклоннической неверности золотому тельцу и нарушения завета (ср. Исх 34, 28).
Но поскольку обвинители настаивают на том, чтобы Иисус ответил на их вопрос, Господь встаёт и не отвечает напрямую. Он делает утверждение, которое тоже звучит как вопрос: «Кто из вас без греха, первый брось в нее камень».
Потом Христос снова склоняется и продолжает писать на земле. Но какой человек может сказать, что он не имеет греха?
Иисус подтверждает закон, согласно которому свидетель должен первым бросить камень в виновного (ср. Втор 13, 9- 10, 17, 7), но Он говорит также о том, что свидетель должен быть сам без греха! Конечно, эта женщина-прелюбодейка совершила явный и доказанный грех; но действительно ли её обвинители не имеют никаких грехов, или же их грехи сокрыты от чужих глаз? Если они согрешили, то что же даёт им право бросать камни, которые убивают грешника? Только Иисус, - Тот, Кто был без греха, - мог бросить камень в эту женщину, однако Он не делает этого.
Его слово, которое не противоречит Закону и в то же время подтверждает Его учение о милосердии, оказывается сильным и действенным: оно проникает прямо в сердце Его обвинителей, которые, «услышав то, и будучи обличаемы совестью, стали уходить один за другим, начиная от старших до последних». Чем старше мы становимся, тем больше накапливается совершённых грехов; осознание этого должно останавливать нашу суровость и непреклонность по отношению к другим...
Так слово Иисуса, проницательное и подлинное, отвечает на один из тех вопросов, которые заставляют нас более глубоко, честно и искренне заглянуть в себя. Это слово препятствует совершить насилие во имя Закона людям, которые полагают, что досконально интерпретируют право. Только Бог, и следовательно, только Иисус мог осудить эту женщину. Однако Христос предпочитает рассказать совсем по-другому о том, как действует Бог, Который никогда не осуждает, но всегда прощает. Мы могли бы сказать, что Иисус делает Бога Евангелием, Благой Вестью.
«Бога не видел никто никогда» (Ин 1, 18), но многие осмеливаются толковать Его и действовать от Его имени; и поэтому они рассказывают об искажённом образе Бога, положив маску на Его лик. Иисус же, единственный человек, Который передал в полноте образ Бога, Который Сам стал живым толкователем Бога, - «Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил» (ср. там же), - говорит, что при виде грешника Бог испытывает только одно чувство: никакого осуждения, но лишь желание, чтобы он обратился и был жив (ср. Иез 18, 23; 33, 11).
Только когда все судьи пристыженные, удалились, Иисус поднимается и стоит лицом к лицу перед женщиной, наконец, восстановленной в своём достоинстве чада Божьего. Это - конец кошмара, потому что её суровые палачи рассеялись. Это - подлинное освобождение, потому что тот, кто должен был судить её, сейчас стоит перед ней, как тот, кто прощает.
Теперь можно говорить о встрече, которая начинается с имени нарицательного, обращённого к ней Иисусом, - «женщина». С тем же самым именем Господь обращался к Своей Матери (Ин 2: 4), к самарянке (там же 4, 21), к Марии Магдалине (20, 15). Таким обращением Иисус помогает иерусалимлянке вновь стать тем, кем она является: не грешницей, а женщиной, восстановленной в своём человеческом достоинстве. Обращаясь к ней, Иисус спрашивает: «Где твои обвинители? Никто не осудил тебя?». И она, ответив: «Никто, Господи (Kyrie)», произнесла величайшее исповедание веры. Тот, кто находится перед ней больше, чем просто учитель, «Он есть Господь» (Ин 21: 7)!
И, наконец, Иисус отпускает её с необыкновенным, бескорыстным и не требующим ответа или дополнения утверждением: «И Я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши».
Далее евангелист ничего не говорит о том, что чувствовала женщина, но когда случилась встреча между святостью Иисуса и грехом этой женщины, «остались только эти двое: женщина, воплощавшая человеческую нищету и греховность, и Иисус, воплощение Божьего милосердия», - так об этом писал святой Августин. Вот оно, бескорыстие освобождения: Иисус не осуждает, потому что Бог не осуждает, и Своим упреждающим милосердием Господь дает человеку шанс измениться.
Обратите внимание: далее в Евангелии не говорится, что она изменила жизнь, обратилась или стала ученицей Иисуса. Мы знаем только, что для того, чтобы она вернулась к жизни, Бог простил её через Иисуса и послал к свободе: «Иди, и больше не греши»...
Поставленный перед необходимостью сделать выбор между Законом и милосердием, Иисус выбирает милосердие, не противореча Закону. Без всякого сомнения, Закон очень важен в качестве откровения человеческого призвания по Замыслу Божьему. Но как только грех нарушает Закон, Богу остается применять только милосердие, об этом нас учит Иисус! Никакого осуждения, только милосердие: в нём заключено величие и уникальность Иисуса. В самом деле, каждый раз, встречая грешника, Христос отпускал ему грехи и никогда не применял карательного правосудия. Он также произносил «Горе!» при виде суда, но никогда не наказывал никого, потому что Иисус прекрасно умеет различать между осуждением греха и милосердием к грешнику.
Приор монашеской общины Бозе Энцо Бьянки