| |< в начало | << назад | к содержанию | вперед >> | в конец >| | |||
 |
|||||||
Боэций Дакийский
Boetius Dacus
(2-я пол. XIII в. - 1284)217
Боэций Датский, или Дакийский (от лат. Dacia; название этой области на Дунае было перенесено по созвучию на Данию), был до сих пор известен прежде всего тем, что в 1277 г. он вместе с другим северянином, Сигером Брабантским, был декретом парижского епископа осужден за преподавание недолжных мнений по вопросам философии и отношения философии к богословию. Достоверно, что по крайней мере до 1271 г. он был магистром факультета «искусств» (философии) Парижского университета. Его сочинения по логике, «модистской» семантике, комментарии к Аристотелю во многом дошли до нас; список его работ из тринадцати названий есть в старинном сводном каталоге авторов-доминиканцев218. Других документов о его принадлежности к ордену не нашли.
Слава еретика не способствовала сбережению его метафизики и этики. Переписчики часто прикрывали его тут именами старого Боэция Северина, Фомы Аквинского или оставляли его тексты безымянными. Жозеф Эрнест Ренан опознал в Сигере и Боэции Датском «латинских аверроистов», о которых упоминает Фома219. Приняв конструкцию Ренана, оправдывающую приговор 1277 г., католические историки почти до середины XX в. продолжали войну против независимого философа. «Боэций не знает ничего о христианской жизни. Это рационализм самый чистый, самый отчетливый и самый решительный, какой можно себе представить. Люди, по-видимому затрудняющиеся дать себе точный отчет в том, чем был парижский аверроизм по отношению к христианству, хорошо сделают, если продумают эти несколько страниц (трактат «О высшем благе, или О жизни философа». - В. Б.). Они тем более поучительны, что демонстрируют высшее совершенство изложения, точность мысли и тонкое мастерство письма. Рационализм Ренессанса с его разжиженными мыслью и языком не создал, насколько я могу судить, ничего сравнимого с этим»220. Этот прокурорски хлесткий пассаж о. Мандонне цитировал патриарх медиевистики Мартин Грабман, потом - Геза Шайо, опубликовавший в 1954 г. найденный им в Будапеште и правильно приписанный Боэцию Датскому трактат, ниже полностью переведенный на русский язык221. Более полное и верное название трактата - «Книга о согласии веры и философии в отношении вечности мира».
Одним из первых дал себе труд вчитаться в Боэция Датского Ф. Ванстенберген, не нашедший у философа никакого неблагочестия. Учение трактата «О вечности мира» абсолютно ортодоксально и совпадает с позицией Фомы: разум не в состоянии доказать ни вечности мира, ни его начала во времени и потому нуждается в вере. Аверроизма здесь нет; «говоря строго, ни один из защищаемых им тезисов не заслуживает церковной цензуры». Возможно, Боэций Датский подобно Сигеру слишком автономизирует философию, однако Этьен Жильсон не прав, думая, будто на этом пути теология отлучается от разума: Боэций близок к Фоме, который тоже требовал не соваться с доказательствами туда, где говорит вера (Summa Theol. I, qu. 46 a 2)222. Современный историк-католик не находит у Боэция Датского ересей, «латинский аверроизм» оказывается историографическим вымыслом223. Несправедливое осуждение парижских «артистов», философов и верных христиан - «колоссальная ошибка в оценке, совершенная раздраженным епископом и его мнительной комиссией; декрет 1277 г. основывался на преднамеренно пристрастном чтении сочинений аверроистов в иллюзии разоблачения мнимой истины»224. О «двойной» истине у Боэция не может быть и речи225. Боэций не предлагает держать в голове два противоречивых и одинаково истинных тезиса «мир нов» - «мир вечен»; размежевывая религию и разум, он исключает возможность спора между ними. Если бы церковь сумела вовремя понять, что именно автономия науки делает ее союзницей веры, удалось бы избежать конфликтов, от которых пострадали обе стороны226.
В. В. Бибихин